Мертвые срама не имут

Над равниной Доростольской грозно тучи нависали,
Темнота покрыла землю, словно вдруг настала ночь,
И, как зарево пожара, в небе молнии сверкали,
С жутким хохотом и свистом ветер гнал героев прочь.

Но они стояли насмерть в испытании последнем
За свою родную землю, за великий свой народ,
Все раздоры шумной жизни в этот час предав забвенью,
Отложив своим потомкам суету мирских забот.

Битва злая продолжалась, хоть неравны были силы;
Струи ливня всё хлестали, превращая воду в кровь,
И во тьме летали искры, как холодный дух могилы,
То стихая, затаившись, то набрасываясь вновь.

И врагов коварных войско уж победу предвкушало,
Их жестокий предводитель усмехался в темноту:
Уничтожить горстку храбрых ничего уж не мешало,
И, как Гитлер в сорок первом, набирал он высоту.

С наслаждением смотрел он, как, подхваченные ветром,
Его воины летели в ураганный жаркий бой,
Как блестел от вспышек молний меч кровавой их победы,
Как «бессмертные» сражались, всё сметая за собой.

То не люди поднимались, все закованные в латы,
То стальные великаны шли, ободрены грозой,
И, как чёрный парус мести, флаг с «Летучего Голландца»
Тёмным облаком зареял вдруг у них над головой.

Но с отчаянным упорством бились лучшие из лучших,
И летели камни града, падали, и сердце жгли;
Словно к верным причисляла сыновей своих заблудших
Церковь воинства Христова, Церковь правды и любви.

Их великий предводитель разделил судьбу отряда;
Защищая землю предков, умереть он был готов;
И с горящими очами, он в плаще своём багряном,
Окрылённый силой свыше, вновь бросался на врагов.

И в жестоком поединке со стихией и врагами,
Когда буря расколола пополам небесный свод,
Лязг мечей и грохот молний – всё слилось в единый пламень,
И стонал, как гул набата, окровавленный народ.

Над равниной Доростольской грозно небо нависало,
И седой рассвет в тумане поднимался за холмом;
А держава молодая голосу Христа внимала,
И из мрака поднимался за полями отчий дом.